Следующее утро не могло быть обычным. Столько переживаний было оставлено позади, целый день, проведенный в суматохе, постоянных поздравлениях и ликованиях сильно утомил и так измотанного Гарри. Миссис Уизли понимая то, какие неудобства доставляет ему постоянное внимание, на время оградила его от гостей, объясняя им что ему, как и любому человеку, после сильных переживаний нужен хороший отдых.
Он наконец-то спал в одной из спален ее дома, мысли были в покое, ему практически не снилось ничего – настолько он устал. Лишь размытые образы приходили к нему во сне и от понимания того, что все хорошо на его лице проступала улыбка.
Джинни с мамой уже позавтракали. Ей хотелось быть как можно ближе к нему, но не из-за наполнявшего всех ликования связанного с победой, а по причине того, что она ждала,… ждала его так долго.
–– Отнесу ему завтрак…, – тихо произнесла Джинни, обращаясь к своей матери, поднимая со стола приготовленный поднос. Все прочее было ясно ей без слов. Хоть Джинни и умела хорошо скрывать свои эмоции, все же, мать врядле могла не увидеть ее чувств или не понять их.
Войдя в спальню, где и поныне спал Гарри, она осторожно поставила поднос на столик рядом с кроватью и тихо прикрыла дверь, а затем села рядом с ним на стул. Джинни смотрела на его лицо, такое спокойное, умиротворенное. Она не стала его будить, просто ожидала, рассматривая его.
Смутные образы в голове Гарри теперь сменились образом Джинни, и он вновь ощутил наполняющие его чувства. Они как теплый ветерок приятно щекотали его грудь, подбадривая в нем желание ее увидеть. Вскоре образ ее стал четче, и чувства обострились настолько, что он не выдержал и проснулся. Пробуждение его было медленным и будто бы образ из его сна сменился реальность, не менее прекрасной… нет… пожалуй куда более прекрасной реальностью. Она, ОНА, та, за единственной которой он все это время наблюдал по карте Мародеров, та что занимала его мысли в моменты отчаянья и ликования, та за кого на этой битве он боялся больше всего, она тут, перед ним.
Глядя на нее он любовался каждым миллиметром ее лица. Она была прекрасна, ее рыжие волосы, красивые щеки, – все такое близкое, знакомое, родное. Но вот его взгляд пробежал и по ее глазам, вдруг остановленный, неспособный двигаться далее. Его притянуло словно неведомыми магическими силами. Силами, намного более могущественными, чем все которые он видел до этого, им не возможно было противиться, более того, эти чары на корню пресекали все попытки сопротивления им. И вот он уже утонул своим взглядом в ее зеленых глазах.
Ему захотелось так много ей рассказать, наконец признаться ей, отвергнув все доводы к тому чтобы не быть с ней и открыться ей. Видя ее неловкое молчание, он заговорил, в начале расспрашивая как она. Она ответила, что очень сильно его ждала и постоянно думала о нем.
–– Я не знаю причин твоей холодности ко мне,… но надеялась, что…, – неуверенно ответила Джинни.
–– Теперь все хорошо! – прервал ее Гарри. С этими словами он сел на кровать. Он немного замялся, но потом чувство похожести на Дамболдора, и воспоминание о его собственном недоверии к профессору сложившееся из-за этого, не позволяли ему более молчать. И он, немного задумавшись, начал рассказывать ей обо всем, что было с ним. Он не вдавался в детали, описывая всю груду событий сразу: рассказал про крестражи, про опасности и подытожил тем, что боялся за нее, боялся, что его стремление выполнить свою миссию погубит ее. Наступило секундное молчание, в котором он продолжал свою недосказанную мысль: «… а ты мне была намного дороже меня самого».
Будто поймав ее и посмотрев ему в глаза, немного растерянная и взволнованная Джинни больше не могла сдерживаться. Она наконец наклонилась к нему и поцеловала его. Волны чувств новой силы захлестывали их, поцелуй все длился и длился, будто бы целую вечность. Преображаясь, он становился все теплее, горячее и роднее. И когда он закончился, так будто гарантируя его повторение, доказывая, что это не иллюзия, еще несколько нерешительных и прикосновений, как бы продолжали его. А ее горячая рука так осторожно коснулась его щеки, что он чуть не задохнулся от нахлынувших на него чувств.
Теперь все было ясно уже без слов, они понимали друг друга, она не могла злиться на него за то, что он пытался уберечь ее от опасности, ведь она чувствовала не меньше, переживая о нем.
Гарри думал только о ней. Наверное, прошло несколько минут пока сознание возвращалось к нему, но когда это наконец произошло, его вновь озарила мысль о том что многое нужно ей рассказать, что она пожалуй первая кому нужно было рассказать что произошло. Гарри может и был ранее похож на Дамболдора, также не умея до конца доверять людям, но с ней… с ней все было не так, ей он верил: она-то точно его поймет, не было даже и тени сомнения в этом. Будто читая его мысль, Джинни встала, улыбнувшись ему так солнечно, что он не смог сдержать своей улыбки в ответ.
–– э… Может погуляем сегодня, где-нибудь?, – сказал Гарри
В ответ Джинни легонько кивнула и медленно вышла из его комнаты, бросив напоследок на него все тот же улыбающийся взгляд.
Время полетело быстро, он сам не замечал как быстро и вдохновенно он оделся и поел, чтобы выбежать в гостиную, куда как раз спускалась и Джинни. Застигнувшие их в гостиной Рон и Гермиона переглянулись, и немного смутились, видимо поняв, что с ним. Он и сам смутился, но улыбка не сходила с его лица. Им было ясно, что он не просто рад, он счастлив. Ясно было почему, Рон даже готов был в очередной раз сказать ему какую-то колкую фразочку, порожденную ревностью к своей младшей сестре, но Гермиона остановила его.
Они выбежали во двор, держась за руки, не зная еще, куда пойдут дальше. Остановившись на крыльце, они посмотрели друг другу в глаза и Гарри невольно чуть приобнял Джинни за талию и они трансгессировали вместе.
Они обнимаясь бежали по какому то лугу, кружились, смеялись, наслаждаясь этими сладкими моментами новой встречи наедине. Иногда они просто шли, взявшись за руки, в то время как один из них увлеченно рассказывал очередную историю. Дни складывались в недели, а их чувства цвели все сильнее. Они стали брать с собой палатку, чтобы отдохнуть в ней в перерывах между длинными прогулками, оставаясь наедине.
И вот однажды в один из холодных осенних дней они уединились в ней. Гарри держал Джинни в своих объятьях. В палатке было тепло, может быть даже жарко. Он рассказывал ей о чем-то, а она будто не слушала его на этот раз. Вместо этого она просто смотрела на него своими зелеными глазами, смотрела прямо в его глаза, и будто видела через них его душу.
Он понял, что она сейчас поцелует его. Этот поцелуй был почему то намного краше, чем многие до этого. По эффекту, произведенному на Гарри он был сравним с тем, самым первым, или быть может с тем, который он получил от Джинни на день рожденья.
В голове у Гарри будто бомба взорвалась, прилетевшие в нее мысли заполнили ее дурманом: он начинал понимать что сейчас может произойти….
– Дотронься…, – прошептала Джинни, – коснись меня.
Гарри точно понимал, о чем она говорит, но медлил, касаясь рукой ее спины через одежду. Джинни, прелестная Джинни, сидит перед ним. Они оба прекрасно понимают что сейчас может произойти, но как же так. А вдруг что-то пойдет не так, вдруг он не сможет, сделать все так идеально, как этого достойна Джинни, как он хочет сделать это для нее. Нельзя чтобы что-то пошло не так, не…
Его мысли прервал еще один, легкий и мягкий поцелуй Джинни, она продолжила шепотом, ее голос, да и она сама немного дрожали. Но ее слова так точно и глубоко проникли в душу Гарри, что он понял: сейчас отступать нельзя, иначе он все испортит.
Он, такой смелый герой, сейчас боялся, это было забавно до слез, и в глубине души он даже усмехнулся над собой. А Джинни прошептала.
– Коснись так,… – она замедлила в нерешительности, – …так, как ты касался меня своим взглядом…
Гарри, пробужденный этим шепотом, вдруг вспомнил, как ласкал ее лицо взглядом, ее губы и щеки… Ладони Гарри медленно скользнули по ее лицу, они нежно ласкали его, будто любовались им. Его руки немного дрожали, боясь сделать даже единственное неправильное движение, а Джинни будто таяла в них, закрыв глаза и просто ощущая их тепло своей нежной как бархат кожей. Каждое движение будто говорило за него слова о любви, которых было не достаточно, и которые он теперь выражал так. А каждое движение Джинни в ответ блистало ее радостью этим словам; она ощущала тепло, которое разливалось в ней.
Его руки неуверенно скользили по ее шее вниз к ее плечам. Дрожь в них усиливалась, делая ощущения Джинни еще более пылкими, настолько пылкими, что из ее уст уже вырвался первый горячий выдох. Гарри заворожено смотрел на нее. Он хотел коснуться ее губами… Нежный поцелуй предзнаменовал дальнейшее. Осторожно сойдя с ее уст он двинулся по щеке дальше, к шее, немного медля будто стоял на краю обрыва и готовясь прыгнуть вниз. И вот он полетел, одно касание, вызвало молнию: Джинни дрогнула, немного отведя голову в сторону; за ней последовал и гром: тихий стон вырвался из ее уст. Гарри прижимал ее к себе, руки уже беспорядочно бродили по ее спине, лаская через одежду и не находя на ней той самой точки на которой они могли бы остановиться. Его губы тоже не могли остановиться, они опускались ниже и ниже, в теплые ложбинки у основания шеи этого ангела. Она вновь дрогнула как птица, встрепенувшаяся перед полетом. Одежда будто сама покидала ее тело, обнажая то, что быть может и пытался представить Гарри. Но то как он это ощущал и видел происходящее не могло сравниться с представлениями, мыслями, да и вообще с чем бы то ни было. Теплые, нежные, несравненно мягкие, манящие и неприступные.… Боясь и предвкушая, он ощущал их своей щекой и тотчас по ней проскользило что-то твердо, будто царапнув,… Он чувствовал ее дыхание, казалось, что слышит ликование ее жаждущего сердца. Осторожно начав движения с самого основания, он целовал ее, постепенно поднимаясь выше, к тому твердому, что коснулось его щеки. Немного замедлив перед своей целью он уронил нечаянный выдох, подарив Джинни еще одну сладкую дрожь предвкушения. А затем еще одну бурную, когда наконец поцеловал ее. Одежда соскальзывала с них, сейчас она казалась путами, связывавшими их с землей, не дававшими улететь совсем в поднебесье, но они уже освобождались от них. И вот уже его руки довершали начатое его устами, а он сам двигался вперед по дрожащему от страстной агонии животу. Она беспорядочно перебирала ногами, сжимая их изо всех сил, пытаясь найти то положение, в котором это колющее изнутри желание хоть чуть-чуть ослабнет, но такого положения видимо не было. Осторожно, боясь сделать что-то не так, Гарри помогал ей справиться с этим. Он уже находился своими устами как раз там, где собиралась вся тяжесть ее сладостных мук, ожидая своего освобождения. Гарри понимал, что чтобы помочь ей: он должен прильнуть устами к ее источнику. Последняя связывающая Джинни с землей нить бессильно упала на пол, когда он готовился попробовать амброзию ее несметной любви.
Будто лезвие проскользило по свежей ране Джинни: она также выгнулась, ее тело покрылось испариной, а до ушей Гарри долетали отдаленные, довольно громкие стоны Джинни, затуманенные его собственным дурманом страсти. Гарри бодрило счастье, которое разливалось в ней, будто он дарит подарок или смешит ее. Ему так хотелось сделать ее еще и еще счастливее. Он аккуратно касался губами, того самого сокровища, которое так жаждал поласкать. Немного помедлив в нерешительности, он, казалось бы одновременно, вкусил запах и вкус этого вкуснейшего в мире плода. Кровь запульсировала в висках сильнее, чем когда он стоял перед Волан-де-мортом. Такое сладкое, горячее, слезящееся изнутри.… Он никогда не мог и мечтать попробовать нечто подобное. Осторожно лаская внутри то, что не сравниться по мягкости и нежности с лучшими щелками мира, он упивался той радостью, которую дарил Джинни. Они ощущали ее вместе. Образ Джинни полностью наполнял его голову, занимая целиком и полностью его мысли и чувства,… все его ощущения были направлены только на нее.
Не зная, что делать дальше он просто продолжал, и это был ее финал. Как будто немного помедлив, пытаемая сладчайшими ласками в ее жизни, отдалась ему вся, полностью и беззаветно распахнувшись перед ним, а потом будто обняла его своими крыльями и задрожала. Он инстинктивно обнял ее, как будто утешает от страха нахлынувшего вдруг на нее. А она вдруг сжалась в маленький комочек и прижалась к его груди, все еще дрожа. Он гладил ее по спине, целовал в шею, давая прийти в себя от, пожалуй, самого сильного приятного чувства, на которое вообще способен человек. Гарри еще сам не знал, каково это, но он уже ликовал, потому что она уже была на седьмом небе. Именно эта мысль приводила его в восторг, он поднимал ее так же легко как первый пойманный снитч. Он бы мог сравнить эти чувства, но по масштабу они были несопоставимы.
Как только Джинни пришла в себя, ей очень захотелось поцеловать его. Уловив это желание, Гарри приблизился к ее устам. Они слились в сладком поцелуе благодарности, она исходила от обоих. От нее, за то что он провел ее по этой дороге любви. И от него за то, как она счастлива и то, как она приняла этот его подарок.
Но она знала, что пока еще не все в порядке. Незаметно дотянувшись до лежавшей рядом палочки, она повалила Гарри на что-то мягкое. Взмахнув палочкой и тут же отбросив ее, Джинни приближалась к нему. А с него внезапно пропала вся одежда. Она упала куда-то рядом. Какими чарами она так ловко и быстро была с него снята, его волновало сейчас меньше всего. Все чувства по-прежнему занимала только лишь Джинни.
Ее касания были не такими терпеливыми, как касанья Гарри, но ведь в этот момент у него и самого не хватило бы терпения вытерпеть нечто более длительное. Каждый раз когда ее уста ласково дотрагивались до его тела, он ощущал прикосновение раскаленного до бела металла, от него не было спасения и он заливал его душу, заставляя выгибаться в ожидании. Ощущение двух горячих, немного влажных от испарины ладоней на его груди делало пытку еще более невыносимой. Он ощутил большее нажатие на свою грудь и приоткрыл глаза. Тогда он увидел,… увидел ее всю, над ним. Она уже была готова и стояла как раз напротив.… Он должен остановить ее, вдруг что-то пойдет не так… «Стооой!!» прозвучало в его голове, но уведенное и… …это соприкосновение, отделявшее их от экстаза совсем незаметной преградой, – все это полностью лишило его возможности говорить, сопротивляться, думать, слышать и видеть что либо кроме нее, –божественной, сказочной, удивительной… В следующий миг он утратил трезвую картину происходящего: он погрузился в нечто невообразимо чудесное.
Он почувствовал как ее ладошки сжались, ощутил небольшую… микроскопическую боль от ее ноготков на своей груди, но это заставило его открыть глаза и в тот же самый миг на его груди приземлились две тяжелые горячие капли ее слез. Он поднял руки и коснулся ее спины. Увидев что Гарри открыл глаза она улыбнулась ему. С храбростью достойной Гриффиндора она двинулась вперед, вновь и вновь… Гарри не знал что ему делать, он был ошеломлен… Но вскоре Джинни была вознаграждена за свою смелость. Она ощутила всю прелесть наполняющей их любви и вновь улыбнулась своему избраннику, показывая, что ей уже не больно. Она уже снова летела вверх, в небо, но на этот раз вместе с ним, как бы показывая ему дорогу. Им обоим казалось, что облака ласкают их тела, – это их руки не могли выразить всей той ласки которую они испытывали друг к другу. Не понимая, почему эти облака оказываются такими горячими и отзываются таким жаром в теле каждого из них. Но вот они прилетели к самому Солнцу, будто растворяясь в нем…. Сотни искорок посыпались вокруг.
Им так хотелось обнять друг друга каждой клеточкой своего
тела, слиться воедино, и у них это видимо получилось. Потому что проснулись они
также одновременно как и уснули в крепких объятьях друг друга. Джинни, как
маленький ангел лежала на груди Гарри, а он гладил ее по спине там, где должно
было быть основание ее маленьких крыльев. Они целовались и ласкали друг друга,
не зная, как еще можно отблагодарить за такое счастье. Гарри гладил ее по
спине, а она его – по его могучей груди.
lordodin@mail.ru ICQ 330927525
(c) Lord Odin 28.10.2007г
В виде word файла: тут.